Борьба с условными рефлексами. Продолжение

Вы не поверите – но ощущать неограниченные возможности стихии – это особый дар. Это – я бы даже сказала – печать проклятия. Подобные величественные переживания, находясь на грани жизни и смерти – доступны лишь избранным.

Возможно – этим я себя утешаю.

Но стоит мне оказаться на высоте хотя бы двадцать метров над уровнем моря – я чувствую себя так, как, наверное, почувствовали бы себя проснувшиеся после Гаврилова гласа.

Да, вернемся.

Так вот – они были величественны, как боги и беззащитны, как херувимы.

И я купилась скорее на их внешний облик, нежели на содержимое их товара. Но он тоже был неплох. Да, я говорила.

И мне – непонятно – где я здесь преступила закон?

….

И здесь начинается история непростых человеческих отношений. Если кто-то в этом мире станет мне говорить, что на самом деле все просто – я заб’юсь в конвульсиях. Я повторял себе это как мантру каждый день. Каждое утро и каждый вечер. Я пытался моделировать ситуацию, пытался отпустить ее и пытался контролировать. Я пытался бать разным – и трудне всего оказалось бать самим собой.

Я начинаю замечать, что мой словарный запас не так уж велик, как мне казалось. Я изъясняюсь избитыми терминами, потому как не могу подобрать других слов. В моем лексиконе зияют дыры.

Мне обидно, горько и стыдно. Я чувствую себя куском пергамента на выцветшей стене. И самое противное – что я осознаю простую истину и задаю себе самый банальный вопрос в мире – почему все так сложно, если все так просто?

А все было так. Мы работали вместе в корпорации, производящей продукты быстрого приготовления. Мы работали в отделе сбыта. Я договаривался с покупателями. Она занималась организацией доставок. Она знала несколько языков. Сколько точно – мне сказать трудно. Но уж по крайней мере пяток – точно. Она знала японский. У нее на шее была татуировка. Какая-то ящерица. Когда она поворачивала голову, ящерица шевелилась. Казалось, будто она ползет, перебирая лапами. Меня это завораживало. Вернее – меня это заворожило сразу. Я стоял, и, как остолоп, смотрел на ползущую по ее шее ящерицу. Она о чем-то говорила. Вообще – она говорила много. И не всегда по сути.

Я отметил это гораздо позже, уже когда мы начали довольно плотно общаться по каким-то рабочим вопросам.

Со временем нас пересадили в отдельный кабинет, чтоб упростить процедуру внутрикорпоративных договоров. Спустя неделю я понял, что я попал. Я не мог жить без нее ни дня. Каждый вечер, когда заканчивался рабочий день – был для меня трагедией. Каждое утро, когда я вставал и собирался в офис – я был на седьмом небе. Никогда еще процедура утреннего просыпания не была такой приятной. Я забыл о своем методе борьбы с условными рефлексами – я обвешался ими по уши, и это приносило мне удовольствие. Она, правда, не демонстрировала по отношению ко мне никаких особых эмоций. Она вообще ничего не демонстрировала. Просто приходила, забивала себе время командировок в графике, имена людей, с которыми нужно было встретиться и партии товара. Попутно улыбалась, болтала почти без умолку о каких-то умопомрачительных вещах, курила и вела электронный дневник. Несколько раз я читал ее записи, воспользовавшись тем, что она не закрывала файлы, выходя из кабинета.

Она писала о… Не буду говорить, о чем она писала. Но это меня потрясло. Она готовилась… к смерти, что ли… Ну, не знаю – все эти фотографии… ладно…

Так вот – однажды ко мне пришел человек из какого-то управления. Он принес бумаги для заполнения всеми сотрудниками и заодно предложил мне немного подработать. Нужно было под видом нашей продукции толкнуть нужным людям партию наркоты. Никогда раньше я этим не занимался. И, честно говоря, не думал, что когда-либо этим займусь. Впрочем – мне предложили денег и я согласился. Если бы предложили поменьше, я бы отказался. Но предложили достаточно. Я не видел в этом деле криминала. Ну, подумаешь, кто-то балуется пивом по вечерам, кто-то травкой, а кто-то коксом. Нужно же это дело кому-то доставлять до жаждущих потребителей. Именно так я тогда и подумал. Сам бы я эту партию никогда не толкнул. У меня бы не хватило смелости даже завести об этом беседу с нужным человеком. И тогда я сразу вспомнил о ней.

Жестоко? Об этом я тоже тогда не подумал. В тот же день вечером я сообщил ей о предложении человека с управления. Дал координаты и контакты заказчика. Рассказал – где и когда ждут товар. Уже потом, когда она сообщила мне, что дело сделано, я полез просматривать файлы с информацией о заказах на наши продукты и увидел, что я ошибся. Я дал ей не те координаты.

Шестнадцать часов в отделении прошли, как один час. Я опомнилась, когда за окном уже поблескивали звезды, их щербатая поверхность светилась немыслимым молочным светом. В них можна было бы смотреться, как в зеркало, если б небесный чиновник опустил их чуточку ниже. С моей стратегической позиции  розглядеть их можна было, лиш нагнув голову под углом в сорок п’ять градусов и воздев глаза к небу. Периодически я совершала такие маневры. Они отвлекали от мыслей о безвыходности и глупости ситуации. Они позволяли видеть, что под столом один из мрачных полицаев прячет нифиговый ТТ. Он меня завораживал. Черная глакая поверхность оружия никогда не оставляла меня равнодушной. Я представила его приятную тяжесть в руке,  представила отдачу от выстрела. Я даже представила - как легко можна сейчас нырнуть под стол, и, даже не обладая особой физической подготовкой – вабить из рассбленной руки дядьки его пушку, прострелить ему ногу и с…баться отсюда нафиг. Без жертв. Они ж не знают – кто я. У них нет моих документов, никаких ведомостей. Они могут, конечно, развесить мои портреты по всему городу под рубрикой «разыскивается», ну и толку. Я буду уже лететь в своем лайнере, трястись от предвкушения воздушной катастрофы и забуду об этом нелепом инциденте.

До теми:

• Борьба с условными рефлексами