Анатомия коммунистического правосудия: Недоказанное изнасилование

Рассказ о компартийном шабаше в Петрушине 2 мая 1932 года(Продолжение). Одна из наиболее красноречивых страниц петрушинской истории – рассмотрение заявления о попытке изнасилования, поданной кандидатом в члены компартии Парасковией Шихуцкой.

Следствие проходило в два этапа. На первом, в конце мая 1932-го, когда уже прошло добрых три недели, партследователь провел допрос всех фигурантов дела.

24-летняя Парасковия Шихуцкая более широко осветила ход событий. В тот многострадальный вечер она находилась в сельбуде (сельский дом – так раньше називавали клубы), где состоялся детский праздник в честь первомая.

«По завершении праздники секретарь партячейки т. Косовец предложил мне остаться, чтобы «что-то сказать». Я осталась, послушала его как секретаря партячейки. Он закрыл двери, а сторож, как всегда после конца собраний, закрыл ставни. В комнате было полутемно. Косовец схватил меня за руки и требовал, чтобы я согласилась с ним жить, то есть, чтобы я здесь же на месте отдалась ему.

Я начала вырываться от него и плакать, а Косовец не пускал и пытался изнасиловать меня, обхватив и не давая мне вырваться. На это время приспел мой муж, Шихуцкий Василий Даниилович, который тоже был на празднике и ожидал меня на улице.

Мужчина застал, как Косовец держал меня в объятиях... начал его удерживать. Косовец пустил меня и угрожал мужу, что отдаст его в прокуратуру. Косовец раньше пытался  ухаживать (ухажувать) за мной. Вечером в тот же день я в канцелярии ячейки просила Косовца, чтобы дал мне свидетельство, чтобы я могла выехать из села, потому что я не хотела после этого оставаться в Петрушине.

Косовец отказал. С того времени Косовец перестал звать меня на партсобрания, даже открытые. С марта месяца и до сих пор не передал мое дело [относительно приема в члены ВКП(б)] на утверждение райпарткома. Вместе со мной подали заявления о вступлении в партию 5 крестьянок (беднячки и одна середнячка), но их никогда не зовут на собрания и не дают ходу делам. Промеж себя эти кандидатки говорят, что не следует вступать в ячейку, потому что Косовец будет издеваться, будет пытаться изнасиловать».

Василий Шихуцкий (33 года, кузнец-тракторист, член профсоюза и член Комитета малоимущих крестьян) полностью подтвердил свидетельство жены: «дней за 6-7 до 1 мая я получил от своей жены Шихуцкой Параски письмо, в котором она написала мне, чтобы я забрал ее из Петрушина к себе в совхоз «Луч». Причину не отмечала. Я заметил, что что-то неладно и взял отпуск, чтобы приехать в Петрушин. .Я зашел в сельбуд, где в полутьме заметил свою жену, которую держал за руки Косовец.

Заметив меня, Косовец выпустил мою жену, которая опрометью ринулась ко мне. Косовец быстро перешел во вторую комнату. Я зашел туда с женой и начал стыдить Косовца. Потом мы вышли все трое на улицу к канцелярии ячейки. Еще до того, когда он был с моей женой в сельбуде и пытался ее изнасиловать, он уговаривал ее жить с ним и не бояться своего мужа, потому что, мол, я соберу на него материал и вышлю из района».

Самого Даниила Косовца допросили на следующий день, поэтому он уже знал основные пункты обвинений. Его свидетельства совсем не совпадают, это вообще абсолютно другая версия событий. «Шихуцкую Параску я знаю с того времени, как приехал в Петрушин, то есть месяцев два. Шихуцкая человек активный и красивая была до приезда своего мужа. Теперь не появляется на собрания, хоть ее вызываем. 2 мая днем я был в сельбуде, где происходил  детский утренник. Там была и Шихуцкая. Я еще утром услышал, что она с мужем своим поскандалила накануне.

Когда закончился праздник, Шихуцкая стояла с женщинами в комнате (зале). Я отзывал ее на несколько шагов, здесь же в зале, и спросил, что у них случилось с мужем и как им не стыдно. Шихуцкая сказала мне, что какая-то Маша наговорила ее мужу, будто она, Шихуцкая, гуляет со мной. Говоря это, Шихуцкая была веселой, смеялась, говорила: ложь Машина открылась и с мужем своим она поладила. Я на это ответил, что вызову ее с мужем в сельсовет, чтобы окончательно ликвидировать это дело.

В одиночестве я с ней в этот день не был. Когда уже Шихуцкая выходила из сельбуда, навстречу вбежал ее муж Шихуцкий Василий, пьяный, и ударил ее раза два кулаком, говоря: «Ты, бл[.]еще, и днем с ним не наговорилась!». Я стоял с зав. сельбудом т. Бичиком и сказал Бичику: «Вот дурак, что бьет свою жену». Потом я ушел вторыми дверями из сельбуда. Шихуцкий догнал меня и говорит: «Зачем ты от меня отбиваешь жену?». Я предложил ему пойти в сельсовет и поговорить с ним. Он согласился.

В сельсовет пришла и Шихуцкая Параска, и много членов ячейки: Почепня (председатель Совета), Батухно и другие – человек 8. Здесь мы договорились с Шихуцким. Он признал, что он был виноват, что был пьян. Шихуцкая Параска здесь же стала уговаривать своего мужа, говоря, что со мной у нее ничего плохого не было, не было никакого ухажування, стыдила его за скандал и обиду.

Я стал составлять на Шихуцкого акта за битье жены, тогда Шихуцкий начаал просить, и Параска Шихуцкая тоже – просить, чтобы дело не заводить. Тов. Почепня предлагал, чтобы Шихуцкий перед [всем] составом извинился. На это Шихуцкий не согласился. Но я решил дело прекратить и закончить мирно».

По компартийным канонам, партийцы изображались исключительно мужественными, смелыми, принципиальными, бесстрашными (вспомните хотя бы кинофильм «Коммунист» и ему подобные идеологические творения). А поскольку боролись они за справедливость и светлое будущее, то правда для них – превыше всего. Все попытки отойти от «канонического» шаблона угрожали их авторам обвинением в антисоветской пропаганде. В реальности же, как правило, все было с точностью до наоборот.

Косовец откровенно и цинично врет. Врет не в деталях, а глобально, все перекручивая и ставя с ног на голову. Косовец и не думает защищаться, он решительно разоблачает коварную клевету. Шихуцкий якобы пьяный и бьет жену, называет «бл[.]щем», а затем едва не извиняется перед всеми. Кажется, сам следователь подсказал партсекретарю линию защиты, потому что он ведет себя слишком вызывающе и не боится, что его выведут на чистую воду. Из рассказа Косовца вообще выходит, что Шихуцка оговорила такого хорошего и прекрасного человека.

Здесь уже бы ее следует привлекать к ответственности за клевету, но понятно, что следователь «тактически» не обращает на это никакого внимания и не доводит дело до абсурда (иначе вообще не понять, для чего Шихуцкая писала заявление в Контрольный комитет). Не интересует его и полное расхождение в показаниях главных свидетелей: он и пальцем не пошевелил, чтобы разобраться с такими поразительными расхождениями.

И апогей представления о триумфе закона – вывод партследователя по данному эпизоду, вынесенный 9 июля 1932 года: «Обвинение т. Косовца в попытке изнасиловать т.  Шихуцку ничем не доказано, и его нужно отбросить».

Занавес.

Эта история красноречиво раскрывает механизмы компартийного правосудия. Очевидно, сначала «на верху», присмотревшись к персонажам дела и их досье, решили, что Косовец, Дашко и Батухно – «свои люди» (добросовестно и верноподанно, без любых лишних вопросов, выполняют все партийные директивы и кампании), поэтому обращаются с дебоширами крайне деликатно. Разные там «перегибы», нарушения социалистической законности – это такое, недостаток опыта, ведь еще молодые. Отругаем и будут вести себя более прилично.

А если нет команды «фас», следователь не выражает никакого внимания к эпизоду об изнасиловании. Он бы вообще выбросил заявление Шихуцкой, однако в обществе «Павликив Морозовых» такой произвол мог дорого стоить уже самому следователю. Сталин за подобное сурово карал. Поэтому слепили что-то, чтобы было, и выдали «на гора» результат «напряженного дедуктивного труда» («не доказано»), не особенно забртясь, что во все бока нагло торчат «белые нити».

И это при том, что пострадавшие, – не какие-то там кулаки или сомнительные типы, а партийцы и советские активисты. Что уже говорить о простых крестьянах, которые вообще оставались беззащитными как перед местными «царьками», так и перед государственной репрессивной системой.

(Дальше будет)

Подготовленно по материалам Государственного архива Черниговской области.

Украинский институт национальной памяти