Жуткая месть участкового

Фронтовики из черниговского села Понорница вспоминают: такого, что выделывают местные милиционеры, даже эсэсовцы не творили.

Люди добрые, бойтесь ментов! Матери, когда приезжает наряд забрать сына «побеседовать в отделение», благим матом орите, ложитесь под колеса «воронка», что хотите, делайте, но парня не отдавайте!

Могут вернут в гипсе, в скрипучей инвалидной коляске, а то и в гробу.

Мужики, ежели видите, что за дверью стоит двое или больше служивых, не пускайте! Сто пудов – будут бить. Они ведь, как «петухи» на зоне, целым скоплением дубасят одного, и то лежачего.

«Остерегайтесь милиции!» — заклинает седая мать, у которой больше нет слез плакать: её сына псы, коим вместо намордников надели погоны, сделали калекой. Больно смотреть на человека. Точнее, на то, что от него осталось.

— А ну, тихо! – цыкнул на дружков, видать, старший по званию. То, черти, так разошлись: один сапогом по почкам, другой дубинкой по голове, что невозможно было услышать, как оный там хрустит-то.

Когда подчиненные угомонились, старшой шипованным каблуком армейского ботинка, медленно покручивая вправо-влево, начал трощит кисть. Суставы захрустели, а правоохранитель, знаете, как композитор, что ловит нужную ноту, наклонил ухо и вслушивался.

Юра не кричал. Куда там: первым делом ворвавшиеся в дом милиционеры, чтоб не орал, перебили эму дубинкой горло – там только что-то булькало и хрипело.

Такой он сейчас:

Таким он был:

В милицейской кровати

В Понорнице (Коропский район Черниговщины) Юра Губенко считался хорошим хозяином: добротный дом отстроил, чтобы с женой и дочкой в отцовской хате не ютиться, работящим был – и себя и соседям успевал огород вспахивать, не пьющий, чтобы сильно – не без этого, конечно, в компании там, или на праздник, но меру знал.

Словом, всё как у людей. В одном лишь Юрке было не позавидовать: жена ему, как здесь говорят, слабоватая на передок попалась. С местным участковым снюхалась. И ладно бы просто гуляла — что же поделаешь, коль сукой родилась, – а то ведь малышку в хате запрёт и айда к своему анискину. А трёхлетний ребёнок полдня орёт некормленный.

Поначалу Юра не верил сельской молве, думал: завидуют, вот и наговаривают. Но однажды вечером жена что-то долго не возвращалась из магазина. Подождал, затем почесал макушку: понял, какой он олух, точнее рогоносец, матернулся на весь дом, оделся и отправился в «магазин».

А там, в смысле, в доме участкового Дудченко, нарисовалась картина Репина «Не ждали». Прямо с кровати, едва ли не в одних портках Юра, а здоровьем и ростом Бог его не обидел, выволок мента на улицу.

Бить, хоть руки и чесались (и стояло бы, правда, мужики?), не стал – трезвым был, понимал, что мусора тронь, хлопот не оберешься, да и за пистолет, чего доброго, станет хвататься. Но пристыдить перед людьми пса блудливого нужно было: за порядком следить он сюда поставлен, или баб наших портить?

Однако не получилось комедии: пока Юра одной рукой открывал калиту, страж закона в трусах вырвался и дал дёру. «Ну и чёрт с тобой!», – махнул рукой Губенко, плюнул в сторону хаты, где на скрипучей, как ментовская портупея, кровати валялась уже бывшая жена, и пошёл домой. Выпить. Что же ещё в такой ситуации остается?

Эх, Юра, Юра, горемычная твоя душа, не знал ты еще тогда, что по-мужски разобраться можно с мужиком, но не с ментом, у которого дубинка, пистолет и власть.

Лежачего не бьют... а добивают

Всё было в лучших традициях бериевского НКВД. Приехали, считай, ночью, когда соседи уже спят и криков о помощи не услышат, вышибли дверь, вломались в дом. Трое — участковый Дудченко и ещё двое в зимней камуфляжной форме. Жестом, каким дают команду «Фас!», участковый указал на Юру: «Он!»

И псы здесь же бросились. Один на ходу достал баллончик с нервнопаралитическим газом и прыснул Губенко в глаза. Вот уж гнусность ментовская – хуже зоновских «машек» (пассивных гомосексуалистов. – Авт. ). Если уж собрался арестовывать или побить – у тебя же численное преимущество, оружие в кобуре, полномочия, – зачем же ослеплять человека? Юра схватился за глаза и мгновенно получил удар сапогом по носу.

В милицейских школах их не могут научит слово «протокол» писать без ошибок, зато каждый твёрдо уясняет урок: перелом носовой кости вызывает такой болевой шок, от которого человек не то что сопротивления – признаков жизни не подает. Так и случилось. Парня добивали уже неподвижного – даже лицо руками не прикрывал. Юрин сосед, а бойня происходила именно в его хате, попытался было вступиться за Губенко – ведь убьют же, – но тоже схлопотал от правоохранителей.

На крики сбежался народ, вызвали «скорую», то ли труппа, то живого ли – толком тогда не могли понять — Юру погрузили в машину. Соседи вспоминают, что сразу и не узнали лежащего на носилках: на лице не осталось кожи, во рту – зубов, даже глаз не было. Глаз, к счастью, хотя какое там уже счастье, остался – носком сапога его забили в череп.

«Скорая» включила мигалки и уже хотела трогаться, как несчастный открыл глаза и увидел над собой лицо... участкового Дунченко. «Живым не довезут», — проскочила скорее не мысль, а какой-то рефлекс. В Юры хватило сил выползти из машины.

«Жив ещё, падла?»

Как оказался дома, Юра Губенко не помнит – принесли, поди. А может, сам дополз. В окне уже было светло. Тело больше не болело – оный онемело, знаете, как бывает, когда обезболивают зуб. Только при резких движениях где-то внутри живота покалывали сломанные ребра. Потом Юра уснул.

Открывается дверь, входят трое – все то же милицейские камуфляжные бушлаты. Только вместо участкового кто-то другой, в штатском. Ну, ты глянь: и во сне от них покоя нет. А может это уже ад? А вошедшие – черти? Уж больно похожи. Всё повторяется сначала. Один подходит и с размаху – ботинком в лицо: «Жив ещё, падла?».

Нет, не сон это был – такое, что вытворяют с людьми стражи закона, даже во сне не приснится. Садистам в погонах вчерашнего показалось мало. Они снова били Юру. Встали. Потом его обжигали. Представляете, живого человека, как свинобои — кабана! Только не паяльной лампой, а свёрнутой газетой. Закончилась эта ментовская живодёрня «подвешиванием на ломе». Не слыхали о таком? И хорошо. Не приведи Господи кому-нибудь даже понаслышке узнать, что обозначает это словосочетание.

Я прав, господа милицейские следователи, дознатели, розыскники?

Окровавленного, без сознания парня менты погрузили в машину, вывезли в центр села и выбросили на асфальт. Средь бела дня. Аккурат напротив магазина, где торговала любовница Дудченко – Юрина супруга. Месть участкового свершилась!

Нет бумажки — нет тюрьмы

Теперь Юра – калека. Отбитая печень, поломанные рёбра, жуткая, хоть на стенку лезь, головная боль, эпилептические приступы, волосы совсем седые, и то клочьями выпадают. Эму всего тридцать четыре, а выглядит, будто шестидесятилетний дед.

Как ему дальше жить? А, господин министр внутренних дел? Подскажите. Он не может даже оформить инвалидность, чтобы пенсию на лекарства получать. Ваши «подчинённые», заметая следы преступления, выкрали из больницы все медицинские выписки пациента Губенко. До единой бумажки.

Мать забирает сына из хирургии, тот кровью мочится, в припадке дёргается, а с собой даже рецепта не дают – как же мы выпишем, разводят руками доктора, если милиция медицинскую карту забрала?

— Сколько раз я ходила к начальнику милиции в Коропе, — рассказывает Юрина мама Вера Ивановна, — говорю: «Ваши чуть до смерти не замордовали моего сына, инвалидом сделали. Почему же они до сих пор не в тюрьме?» А он: «Где доказательства, что сына побили? Где медицинские справки?» Так же отвечают и в прокуратуре. Где же нам защиты искать?

Хроника боевых действий села Понорница

Два года назад в селе Понорница шестидесятилетний педофил изнасиловал четырёхлетнюю девочку. Теперь больницы и реабилитационные центры заменили малышке школу, а насильник до сим пор на свободе. Мало того, отца девочки, пытавшегося в суде и в прокуратуре добиться справедливости, самого привлекли к уголовной ответственности.

Три месяца назад сын понорницкого насильника, на ту пору начальник уголовного розыска районной милиции Юрий Витоха, будучи пьяным в стельку за рулём (очевидцы рассказывали – еле на ногах стоял), насмерть сбил человека. Наказание за убийство – всего лишь увольнение с работы.

Зато сын погибшего, который попытался было потребовать от убийцы хотя бы продукты для поминального обеда, нынче ходит в синяках.

И теперь вот бойня в доме Юры Губенко. «Рыпнешься жаловаться, — шепнул как-то парню участковый, — ещё больше получишь».

Куда уж больше, товарищ милиционер, больше только в гроб...