БАМ. "Автостоп второго рода"

В новой части книги «Навстречу солнцу» приглашаем прокатиться полторы тысячи километров по БАМу вместе с путешественником Александром Волощуком.

Слово автору:

Северобайкальск до сооружения БАМа был «внештатным» поселением, в которое всесоюзная ударная стройка вдохнула новую жизнь.

Строили город люди из тогда ещё Ленинграда, и нужно отдать им должное – сегодня Северобайкальск являет собой уютный, небольшой и цивилизованный городок. Гуляя по улицам, я не заметил ни покинутые дома, ни покинутую технику. Хотя город относится к Бурятии, но бурятов в Северобайкальске почти нет.

В который раз за сегодня меня догнал дождевой фронт и город накрыло ливнем. Чтобы не намокнуть, я спрятался под. . . военный БМП, установленный у входа в городской парк как памятник воинам-«афганцам». Переждав дождь, отправился на берег Байкала, чтобы там и заночевать.

Северобайкальск – город республиканского подчинения в Бурятии, на р.Тия. Возник в начале 1970-х годов в связи со строительством БАМа. Статус города получил в 1980 году. Население 25,6 тыс. человек. Город расположен на берегу оз. Байкал . Железнодорожная станция на БАМе. Предприятия железнодорожного транспорта, рыбозавод, лесоразработки.

Во время путешествия 2006 года я трижды ночевал на Южном Байкале, а вот на Северный попал впервые. Вода здесь значительно чище, чем в районе Слюдянки или Байкальска. Даже без бинокля четко был видно восточный берег озера и горные пасма Баргузинского хребта, а над серыми волнами Байкала висели такие же серые и мрачные тучи.

Палатку установил почти на берегу озера, неподалеку от меня в трех других палатках стояли туристы с катамаранами. Разложить костёр и вскипятить воду для приготовления ужина не удалось, потому что дождь намочил все дрова, а примуса я с собой не вожу. Пришлось удовлетвориться скромной трапезой: печеньем, яблоком и минеральной водой.

Утро показалось тёплым и солнечным. Вылез из палатки, потянулся и посмотрел на Байкал – по озеру медленно плыл парусник. Умылся в Байкале, позавтракал под шум прибоя и отправился в город.

В редакции районной газеты „Северный Байкал” застал двух женщин: главного редактора (вообще-то она находилась в отпуске, но на минутку забежала на работу) и её заместителя. Очередную печать в маршрутное письмо получил быстро. Узнав о моём последующем маршруте, главный редактор предложила:

- Завтра мой муж будет ехать на „КамАЗе” в Северомуйск. Я могу попросить за вас, он возьмет с собой.

- Благодарю. Только до завтра я в Северобайкальске не буду ждать. Скажите ему, если увидит на трассе человека с большим чёрным рюкзаком, то пусть остановится.

- Хорошо, скажу.

Следующей остановкой после Северобайкальска должна была стать Тинда. Гарантированно добраться до нее можно только по железной дороги.

Если верить картам и людям, у которых я расспрашивал о возможности добраться до Тинды автостопом, то картина вырисовывалась такая: на попутных машинах можно без особенных осложнений доехать до Таксимо. Дальше автомобильная дорога не заканчивается, но нет смельчаков, которые бы по ней ездили, потому что нет мостов через многочисленные реки и ручьи. А после Новой Чары дороги вообще нет. Я решил не сходить с трассы, пока будет возможность двигаться автостопом.

От Северобайкальска до Нижнеангарска доехал на „Жигулях” седьмой модели, там меня взяли в служебный „УАЗ” местные пожарники, которые ехали на инспекцию в один из посёлков за 45 км от Нижнеангарска. Отобедав на лесной вырубке, двинулся дальше пешком, потому что машин не было. По стволам деревьев прыгали белки, дорогу перебегали бурундучки.

После семикилометрового марша меня догнал фургон, который ехал в Ангой, – ещё один бамовский посёлок (его строили азербайджанцы). Но до Ангоя не доехал, выйдя по совету водителя около поворота на Дзелингу – небольшой курорт с холодными и горячими минеральными источниками, в которых можно и выкупаться и полечиться. От трассы до Дзелинги два километра – такое расстояние я обычно преодолеваю пешком за 20 минут.

Когда пришёл к источникам, сразу почувствовал специфический запах сероводорода – приблизительно так же пахнут подобные лечебные источники в Пятигорске. Около оборудованных бассейнов стояло несколько аккуратных домиков, а в самих бассейнах принимали „омолаживающие” ванны около десяти человек. Я ограничился тем, что из холодного источника набрал воды в свою флягу.

Вернувшись на трассу, остановил „Ниву” до Ангоя. Водитель оказался политически озабоченным человеком: ностальгировал за Советским Союзом, ругал Ельцина и Черномырдина. К счастью, до Ангоя доехали быстро. Чтобы продолжить путь на восток, пришлось пройти через весь поселок. Дело это оказалось не из лёгких, потому что везде была грязища.

Самое выдающееся сооружение Ангоя – пафосный железнодорожный вокзал. Недавно здесь побывали посол Азербайджана в России, а также известный певец Бюль-Бюль-Оглы, президент Русской железной дороги и министр транспорта Бурятии. Они открывали на вокзале мемориальную доску в честь прежнего президента Азербайджана Гейдара Алиева. Странно, почему же к приезду таких важных лиц хотя бы не отгрейдировали дорогу?

В нескольких километрах за Ангоя меня догнали три велосипедиста. Ребята оказались из Новосибирска, они решили осуществить „кругобайкальское” велопутешествие от Северобайкальска до Улан-Удэ. Настроение у них было замечательное, лишь комариные укусы частично его портили. Мне тоже приходилось ежеминутно отгонять от себя надоедливых насекомых, потому что репелленты помогали мало.

Отойдя от Ангоя на 8 км, решил больше сегодня не идти: если на протяжении часа не будет машин, поставлю палатку. Машины появились – аж три, но остановилась только последняя, третья. Это был японский мини-фургон, который вёз в Новый Уоян 200 килограммов мороженого. Водитель Сергей предложил положить рюкзак в фургон-морозильник, потому что в кабине лишнего места не было. В морозильнике поддерживалась температура минус 20 градусов. „Вот и хорошо, - подумал я, - сало не испортится”.

Доехали до реки Верхняя Ангара, догнав новосибирских велосипедистов. Мост через реку несколько лет назад сгорел, а переехать её вброд на мини-фургоне нереально. Хорошо, что на противоположной сторон е находился лагерь дорожников. Сергей перешёл туда по остаткам сгоревшего моста и вскоре вернулся с мощным „Уралом”. Подцепив нашу машину на трос, он по каменистому дну перетянул её на противоположный бок Верхней Ангары. В Новый Уоян приехали в полночь. Сергей довёз меня до железнодорожного вокзала, а сам поехал разгружать мороженое.

Расписание движения поездов на вокзале говорило о том, что в 6.40 утра до станции Таксимо идёт рабочий поезд. Решил воспользоваться железной дорогой, чтобы завтра гарантированно быть в Таксимо. Хотя меня должен был догнать обещанный „КАМАЗ” до Северомуйска, но я уже увидел, что чем дальше на восток, тем дорога становится худше, а машин – меньше. Железной дорогой же выходило быстрее и спокойнее.

Вокзал станции Новый Уоян был безлюдным, лишь изредка местные жители заходили на него, чтобы снять с банкомата деньги. Поужинав банкой гречневой каши с хлебом, разослал на полу полиуеритановий коврик, лёг на него, накрылся штормовкой и заснул.

Утренний рабочий поезд в Таксимо являл собой локомотив, один плацкартный вагон без окон в обоих тамбурах и прицепленную к вагону открытую платформу. В вагоне ехали по большей части рабочие-железнодорожники, а на платформе – их орудия труда: лопаты, ломы, рельсовые тележки, поддоны, електроинструменты, небольшая дизельная электростанция. В вагоне свободного места не было, потому несколько часов стоял в тамбуре, любуясь красотами сибирской природы (поезд ехал как раз между Северо-Муйским и Делюн-Уранским хребтами Сословного нагорья). Иногда в тамбур выходили покурить железнодорожники и интересовались сутью моего путешествия.

- За трудностями к нам приехал? А мы вот никуда не ездим. Жить здесь – уже это сплошная и большая трудность.

. . . Тоннели и мосты, реки и ручьи, перевалы и скалы, железнодорожные „серпантины” и голубое небо с белыми тучами – всё это можно увидеть, проезжая по БАМу. Природа наделила Северную Бурятию чрезвычайной красотой и романтичностью пейзажей. Художник найдет здесь вдохновение для замечательных картин, поэт – для проницательных поэзий, а музыкант – для красивых мелодий. А что найдет путешественник? – подтверждение того, что мир интересный, неповторимый и чрезвычайно разнообразный!

Когда пассажиров в вагоне уменьшилось, я оставил тамбур, влез на вторую полку и поспал. После Северомуйска людей в вагоне опять стало увеличиваться и это длилось до конечной остановки - станции Таксимо. Одноименный поселок являл собой достаточно „респектабельный” населенный пункт, застроенный пятиэтажками и другими сооружениями современной архитектуры. Таксимо – административный центр Муйского района, поселок находится в горной котловине близ склонов Южно-Муйского хребта. Меньше чем через час тот же рабочий поезд, на котором я приехал из Нового Уояна, шёл дальше на восток – в Куанду (в Таксимо лишь заменили локомотив).

Куанда – это уже территория Забайкальского края, прежней Читинской области. Из Куанды ближайший поезд в восточном направлении ожидался в 7 утра. Нужно было здесь ночевать. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания со стороны местных жителей и линейных милиционеров, отошел от вокзала подальше и рядом с запасными колеями железнодорожной станции нашёл удобное место, разжёг костер и приготовил ужин.

Потом долго сидел около огня, заворожено глядя то на пламя, то на небесные звезды. В природе и на душе было тепло и спокойно, не донимали ни комары, ни лишние мысли. В полночь вернулся на вокзал и в полудремотном состоянии дождался утреннего поезда на Новую Чару.

Новая Чара (железнодорожная станция называется просто Чара) – совсем небольшой оплот цивилизации среди гор, прямо за посёлком темнели закутанные тучами вершины Кодару. В Новой Чаре лишь два десятка пятиэтажек и большой вокзал. Поселок и станцию строили казахи, многие из них и до сих пор живёт здесь. А вообще население Новой Чары не превышает 1200 человек.

Изучив расписание движения, понял, что, ожидая следующего поезда на восток, я потеряю в Чаре 7 часов. Об автостопе уже нечего было и мечтать, но выход есть всегда. Я пошел на товарную станцию и стал искать грузовые поезда, которые бы ехали в нужном мне направлении. На рельсах стояли три поезда, к одному из которых с восточной стороны был прицеплен локомотив. Подошёл к окошку кабины и постучал камнем по металлу. Из окна выглянул машинист.

- Добрый день! Не подвезете ли на восток? Я в задней кабине локомотива посижу.

- А кто ты такой?

- Экспедиция. Документы соответствующие есть.

- Мы в Хану едем, а затем нас сменит другая бригада.

- Ну то хотя бы до Ханы довезите.

- Хорошо, садись.

Подобный способ передвижения – в локомотивах – опытные путешественники называют „вторым родом автостопа”. Такой способ достаточно распространён в отдалённых регионах Севера и Дальнего Востока, им часто пользуются и местные жители. Его суть заключается в том, чтобы договориться с машинистом и доехать до ближайшей большой станции, которая есть, говоря языком железнодорожников, станцией переприцепки. По большей части на таких станциях к поезду прицепляют другой локомотив с уже новой бригадой машинистов. Если договориться и с ними, то можно ехать этим же поездом дальше.

Официально пассажирам ездить в локомотивах запрещается, но это запрещение действует лишь в „гражданских” районах (попробуйте-ка упроситься в локомотив поезда, скажем, на Курском вокзале в Москве. . . ). Там, где людей и транспорта мало, „второй род автостопа” вполне пригоден для применения.

Пока добрался до задней кабины локомотива, успел всунуть руки во что-то вязкое и тёмное, похоже на солидол. В кабине достаточно жарко, но можно открывать окошко. Через несколько минут поезд двинулся, в кабину зашёл помощник машиниста и сказал, что поезд будет ехать в Тынду с заменой локомотивных бригад на станциях Хане и Юктали. Следовательно, если удастся договориться со следующими машинистами, доеду к самой Тинды.

День был знойным, температуры в кабине добавляла и работа двигателей локомотива. Чтобы хоть немного освежиться (пот катился градом), я открывал окно. Но вместе со свежим воздухом к кабине залетал едкий дым, который выбрасывал из себя главный локомотив. А это даже хуже духоты. . .

Железная дорога петляла между горами и сопками, растительность уже больше напоминала не тайгу, а лесотундру со следам пожаров, побольшало рек, озёр и болот. БАМ строили одноколейным, потому два поезда на нём не разойдутся, одному обязательно нужно пропускать другого на разъезде. Наш поезд делал это дважды, наиболее длительной была вторая остановка – аж на три часа! В Хани прибыли в 21:50.

Когда попал в этот посёлок, который находится на небольшом лоскутке БАМа в Якутии, сразу вспомнил армянский город Алаверды, посещённый в 2005 году. Такие же высокие горы и крутые склоны и скалы окружают Хани с трёх сторон, посёлок как будто находится на дне большого горного амфитеатра. Выглядит это чрезвычайно красиво!

В Хани локомотив отцепили, я забрал рюкзак и решил, пока не прицепят другой локомотив, пройти по поселку и купить что-то из продуктов. Цены здесь были вдвое больше, чем, скажем, в Усть-Куте или Северобайкальске, но альтернативы не было. Новая бригада машинистов согласилась меня довезти к Юктали, но в этот раз в задней кабине я был не один – компанию мне составили двое железнодорожников – мужчина и женщина. Мужчина заинтересовался, кто я такой и куда еду, угостил горячим чаем из термоса и сладостями. Ехали ночью, спать пришлось сидя, склонив голову на рюкзак. На станции Юктали сменились только машинисты, а локомотив поехал дальше на Тынду.

Новая бригада, зайдя в заднюю кабину, поинтересовалась мной. Объяснил, что еду в экспедицию на Колыму. Машинисты удивились, но позволили ехать. В этот день как раз был их профессиональный праздник – День железнодорожника, и они были в хорошем настроении. В 6.40 выехали из Юктали, ровно через 7 часов почти без остановок поезд прибыл на станцию Тында.

Моё пятидневное прохождение западного участка БАМа длиной в 1617 километров завершилось. Теперь можно было день-другой и отдохнуть.