Жизнь как есть: В Восьмом Марта - 14 женщин

В селе Восьмое Марта Бахмацкого района на Черниговщине – 13 дворов. Из 24 жителей 14 — женщины.

Рейсовый автобус на автостанции в Бахмаче задерживается на час. Водитель ждёт пассажиров киевской электрички. Отправляется, когда в салоне негде ногой ступить.

— Мы на село должны заезжать, но там ездить никому, — шофёр останавливает автобус на повороте к селу. Дальше иду добрых 4 км. Вижу указатели на соседние сёла: Первое Мая, Красный Колядин и Красную Звезду. В лесу звенят бензопилы. На дороге появляются старые ”жигули”. Водитель соглашается подвезти. 60-летний киевлянин Михаил Кобец родом из Восьмого Марта. В столицу переехал сразу после службы в армии. Раз в месяц навещает тётю.

— Когда дорогу сделали, стало намного легче, — рассказывает человек. — Раз в поле ночевал, когда гружёный картофелем застрял во время ливня. А теперь и хлеб возят дважды в неделю, а не раз.

В селе одна улица, дома по правую руку. Окна и двери на улицу не выходят.

— Чтоб меньше терялось тепла, — объясняет Михаил.

Около первого дома четыре легковика — самый молодой мужчина села Василий Павлик празднует 60-летие.

— Третий день за столом, уже и живот разболелся, — Василий Алексеевич приглашает в дом.

До ближайшего двора 400 м.

— За предел здесь драться некому, — говорит 71-летний Николай Пархоменко. Мужчина стоит у ворот. — Лет семь-восемь назад обрабатывали с женой 70 соток, а теперь здоровье не то. Нога болит, поэтому убираем 15 соток.

Михаил Кобец знакомит с тётей. Надежде Николаевне Пархоменко 84 года. Она наистаршая здешняя жительница и ровесница Восьмого Марта.

— Мой отец Николай Иванович был кулаком. После революции его избрали старостой в Гайвороне. Местная власть ругала, что не притеснял господ, так он не выдержал и ушёл сюда, на хутор колхоза Восьмое Марта. Дом добротный здесь построил, покрыл не соломой, а железом. Эта земля у реки Ромен принадлежала братьям Охрименко, Петру и Артёму. Потом их раскулачили — оставили собаку и колодец. Отца тоже раскулачили. Пришёл руский и говорит: ”Пишись в колхоз. А то мы быстро замки с риги посрываем, аж брызги полетят”. А отец ему: ”У меня сын Иосиф в Красной Армии служит”. А тот колективизатор: ”Сына отозвём и разобьём”. Старший брат Иван написал заявление на вступление в колхоз. Позже отцов дом разобрали, а из него построили два детям. Я самая меньшая из 12.

В 1950-х болота у реки Ромен осушили, прокопали водоотводные рвы, стали добывать торф. В селе были 64 двора, колхозная бригада, магазин и начальная школа.

— В школе две комнаты, в каждой по 20 учеников. Учитель один на разные классы. Задаст задание одному, бежит через коридор второму задавать. Потом школу закрыли, по колодам перевезли в Гайворон. Магазин простоял дольше, я в нём продавала. А когда его закрыли, пошла кассиром на торфоразработки. 1985-ом уже некому было работать. Если бы эту дорогу да лет 30–40 назад, тогда было бы дело. В 1960-х стали давать паспорта, так многие жители разъехались в столицу, в Ромны, в Конотоп. В Чернигове осело немного — туда ездить не с руки.

— Вот какая растёт, — Михаил Кобец показывает морковку толщиной как рука. — Земля здесь очень хорошая, чернозём с песком, только сорняком поросла.

— Раньше в колхозе давали подарки на Восьмое Марта, — говорит дальше старожилка. Надежда Пархоменко была замужем, детей не имеет. О прежнем муже вспоминать не хочет. — Мущини танцевали перед нами, дарили розы — непременно красные. Я доставала гармошку и играла. Могу и сейчас на гитаре, балалайке или на мандолине. Мои братья сами делали инструменты — у нас был семейный оркестр. Но в селе больше уважаем 4 ноября — Казанскую. Тогда в нашем приходе в Гайвороне храм, соседи сходятся.

Из домашних окон видны огороды, болота и леса за ними. Немного дальше — дом 57-летней Веры Курдибы, самой молодой женщины в селе.

— Сейчас на улице плюс три, так я печь не топила, — говорит Надежда Николаевна. — А в морозы топлю дважды в день по корзине дров. Телевизор вон, электроплита и кипятильничек. За месяц накручиваю 30 киловатт.

В селе один номер стационарного телефона. На нём два аппарата.

— Когда звонит одна семья — другая может слушать, о чём говорят, — смеётся Михаил Кобец. — Я пять лет тому назад подарил тёте мобильный. Так она с него никуда не звонит, разве что когда заболеет. Временами еду просит привезти. ”Скорая” если приезжает, то жители жертвуют бензин взамен сожжённого. Участковый милиционер наведывается изредка.